Фашизм обязательно пройдет. Я понимаю это каждый раз, когда слышу, как мы пытаемся воздействовать на него заклинаниями о том, что он не пройдет. И пока мы вертимся в этой порочной идеологической парадигме, мы теряем последние шансы на излечение. Рецепты фашистофобов мне все больше напоминают волшебную биодобавку, которую настойчиво втюхивают больному на первой стадии рака, вместо того чтобы гнать его пинками в онкологический центр.
Значит ли это, что я не боюсь русского фашизма? Нет, не значит: я очень боюсь русского фашизма. И кавказского фашизма я тоже очень боюсь. Я вообще человек пугливый, меня не радуют никакие серьезные потрясения и особенно революции. Потому что любая революция сопровождается хаосом, а хаос – это когда к тебе в квартиру, на которую ты ишачил десять лет, вламывается крепкий человечек, передергивает затвор и говорит, что теперь здесь будет жить он, а у тебя есть час на сборы.
Но именно потому, что я очень боюсь такого развития событий, я очень не люблю тех, кто кричит: «Фашизм не пройдет!» Потому что вместо того чтобы демонизировать проблему, надо сесть и подумать, почему миллионы граждан России готовы кричать: «Е...ть Кавказ, е...ть!» И что они на самом деле имеют в виду, когда кричат это. Вчера голосовалка на «Русской службе новостей» в очередной раз объяснила нам объективную истину: 87% слушателей поддерживают митингующих на Манежке. Аудитория РСН – это тот самый экономически активный социальный слой, на котором держится страна. Проповедовать мысль о том, что весь этот слой заражен фашизмом и его надо немедленно в поликлинику для опытов, – верх кретинизма. Если адекватные люди в массовом порядке одобряют неадекватные действия, значит, проблему надо искать не в них, а в среде обитания. «Не назвав проблему, мы не найдем решения», – как сказал вчера либеральный-перелиберальный главред РСН Сергей Доренко.
Я вдохновился и вот прямо сейчас попытаюсь эту проблему озвучить во всей ее неполиткорректности. В Российской Федерации есть несколько республик, многие выходцы из которых живут по внесистемным понятиям. Они в большей степени лояльны своим традициями, нежели законам страны. Они опираются на свои диаспоры и считают излишним адаптироваться к нормам тех территорий, где живут. Они очень часто заражены бациллой реванша («Уважай Кавказ!»). Со многими из них опасно находиться рядом, поскольку у них совсем другие реакции на привычные ситуации. Они несут в себе совсем другую степень риска, поскольку не признают всех этих наших «давай по-честному один на один» и «бьемся без оружия». А это значит, что любой человек, читающий эти строки, может сегодня же в ответ на попытку объяснить своему смуглому соотечественнику, что он не прав, получить резиновую пулю в голову. Мы как-то к этому не привыкли, правда?
Ничего удивительного, что в результате эти замечательные и добрые люди навлекают на себя гнев условно-русских граждан, то есть тех, кто хочет жить и работать во вненациональной, атомизированной среде. Особую напряженность создает тот факт, что пассионарии с акцентом активно осваивают коридоры власти и кабинеты работников правоохранительных органов. В той же Головинской межрайонной прокуратуре мне приходилось бывать: ее немногочисленные работники русской национальности в неофициальных беседах тренируются, кто глубже вздохнет на тему «новых кадров». А это уже заставляет рядового гражданина без пистолета в кармане всерьез задумываться над будущим своих детей. Потому что этому постыдно слабому человеку почему-то мерещатся странные вещи. Он боится, что когда в ближайшем РОВД окончательно восторжествуют интересы той или иной нации, к нему в квартиру тоже может прийти добрый дядька, который согласится подождать целый час, пока ты соберешь свои вещички. И если я начну объяснять этому слабому гражданину, что его опасения параноидальны, он в ответ расскажет мне несколько поучительных историй. Например, о том, при каких обстоятельствах его знакомые или родственники покидали свои дома в республиках Северного Кавказа и думали ли они еще несколькими годами ранее, что так получится.
Да, наверное, мы ксенофобы, но «ксено» бывают разные – некоторых не грех и побояться. И если бы в стране действовали реальные инструменты волеизъявления, фобий, наверное, было бы поменьше, а во вчерашних событиях на Манежной площади просто не было бы надобности. Почему со своими полицейскими не бьются насмерть граждане Швейцарии, требуя запретить строительство минаретов? Потому что им дали провести референдум, они мирно сказали минаретам свое жесткое «нет», и этот запрет теперь неукоснительно выполняется. Решение дикое, нецивилизованное? Извините, демократия – это не механизм по обкатке правильных идей. Демократия – это строй, основанный на воле народа. Вам не нравится настроения этого народонаселения? Ищите другое.
А теперь вернемся к нашим «Ангелам ада». Книга, на самом деле, скучная и водянистая, а ее автор слишком покладист: он полностью солидарен со своими героями-отморозками. Он с большим возмущением описывает, как их чморят злобные американские полицейские, которым почему-то не нравилось, как «ангелы» во время своих покатушек наводят ужас на попавшиеся под руку провинциальные городки. Хантер Томпсон уверен, что в какой-то момент полиция США получила установку: каждый массовый выезд «Ангелов» сопровождать строжайшими юридическими зачистками. Чуть превысили скорость – останавливать и штрафовать по максимуму. Проверять документы до последней запятой. Цепляться к любой технической неисправности мотоцикла. Если есть хоть малейшая юридическая возможность изъять байк на штрафстоянку – изымать. Если есть хоть малейшая возможность посадить самого байкера за решетку или хотя бы задержать на несколько суток – сажать и задерживать.
И великий американский писатель очень скорбит по этому поводу и сокрушается.
А я ставлю себя на место жителя маленького провинциального городка и мысленно посылаю злобным американским полицейским через океан большое человеческое спасибо.
Потому что по отношению к людям, которые позиционируют себя как «outlaws» и гордятся этим, нужно применять принципиально иной режим юридического напряжения. Там, где законопослушному человеку достаточно погрозить пальчиком и он станет еще более законопослушным, с байкеров-беспредельщиков надо сдирать по три юридические шкуры, иначе они не почувствуют силу закона. И поступать с ними так до тех пор, пока им тоже не будет достаточно пальчика. В дальнейшем такая правоохранительная тактика получила название «нулевая терпимость» (zero tolerance) и в определенных обстоятельствах применялась не раз в самых демократичных государствах мира.
И вот теперь о главном. Я считаю, что молодые и пассионарные выходцы из кавказских республик, которые очень хотят, чтобы их уважали, но не совсем понимают, что такое уважать других, – это контингент, достойный точно такой же терапии. В этом смысле главный лозунг субботней Манежки «Е...ть Кавказ, е...ть!» заслуживает самого внимательного изучения на предмет применения на юридической практике.
Я уверен, что результат будет самый положительный.
Однажды я был свидетелем того, как этот метод взял навооружение шериф Олег Занасия, глава РОВД города Олонец Республики Карелия. До него местную чеченскую диаспору страшно развратил бывший районный прокурор. В результате они чувствовали себя хозяевами не только в городе, но и в кабинете начальника милиции. Шериф Занасия не стал проводить разборок и зачисток. Самых буйных четверых он тут же посадил, благо было за что, а по отношению к рядовым чеченцам включил режим юридического террора. Превышение скорости – максимальный штраф, парковка в неположенном месте – максимальный штраф, выброшенный на землю бычок – максимальный штраф, неоплаченный вовремя штраф – 15 суток ареста.
За малейшей попыткой сопротивления следовал вызов специальной мобильной силовой группы, которая всем своим видом демонстрировала стопроцентную решительность действовать на поражение.
Полгода такой терапии – и чеченцы стали вполне себе русскими. Даже французами. Или англичанами.
И вот мне как-то очень хочется, чтобы этот режим нулевой терпимости был прописан вышеописанной социальной группе людей в масштабах всей страны. Чтобы за лезгинку со стрельбой в центре города штрафовали всех и по максимуму, а за повторную – сажали. Чтобы за езду на джипе по Александровскому саду ездоку так отмерили, что джип ему еще долго не понадобился бы. Чтобы когда один Аслан достает пистолет или нож, другие Асланы в страхе разбегались, потому что знали: они будут не свидетелями, а соучастниками по предварительному сговору и никакая диаспора не поможет. Чтобы нацквоты при поступлении в вузы были признаны дикостью, а за публичные объяснения, за кого должна или не должна выходить замуж женщина «моего народа», лидер этого народа подвергался политическому остракизму. Чтобы все эти показательно жесткие реакции властей были юридически чистыми и максимально публичными.
Чтобы те, кому они адресованы, почувствовали: им есть куда вписываться и есть кого уважать.
А потом, когда дрессировка возымеет нужный эффект, нужно обязательно развернуть все те же самые орудия против грозных фашистов. Вот только я уверен, что к этому моменту стрелять будет уже не в кого: от них не останется даже призрака. Потому что как массового явления русских фашистов нет и никогда не было. А есть просто большая страна, у которой есть большая проблема, которую надо срочно решить.
